Призвание
Впитавший и ропот травы у обочины,
и грязную сутолоку этажей,
на Лобном поэт лежит, обесстроченный,
время течет — и не больно уже.
А черная зависть кружит над крышами,
серость подкрадывается из-за угла,
и точат немые сомнения — слышите? —
погибших поэтов живые тела.
О слабые плотью! о нищие духом!
Воинствуйте! — ваша настала пора.
Для вас, абсолютно лишенные слуха,
победную песнь проскрипят флюгера.
Спешат, копошатся, карьеру делают...
Нечем помнить, незачем ждать.
Плац и богема. Сердца задубелые.
Молча проскальзывает иногда —
из тусклых глазниц, где бельма белесые,
где всякая сволочь дышать не дает, —
на влажной щеке хрустальными веснами —
Земля моя, Лобное место мое.
Я знаю, что надо подняться заново
и, нервы шальные в кулак зажав,
увидеть, как рдеет поэзии зарево
по травам, по времени и по этажам.
Надо — стихи, под красными флагами,
сквозь губы, привыкшие льстить и лгать,
восстанут, как были, — и, с рифмами наголо,
неистовой лавой пойдут на врага.
ноябрь 1983
|
