M. P.
Можно в углу в кулак плакать,
или
рвать на себе волосы —
а можно:
плавить,
плавить,
плавить!
И можно — орать в два голоса.
Буря
бровями
кружево
сентиментальной чепухи,
вижу:
живут
натруженные
гулы стихий.
Вот они. Здесь.
Дело делают.
В ухо — влезь
децибелами!
Осточертели псевдокультурные
штучки,
вензеля.
Да здравствуют тучи,
молниями пьяные!
Пусть
внутренности наружу,
как будто сдуру
хватил
свежесваренного киселя!
Барышни: ах! какой ужас!
А нам — хоть бы что.
Мы еще глянем,
как там,
на небесной летучке,
колеблющейся дряни
вставляют
пистоны.
Хватит
жалобных
флейт!
Даешь
паровой
молот!
Пришло время
малость размять
задубевшие филе
санкций, директив и протоколов.
Ну, трепещите,
гвардейцы смирения!
Нынче решено:
вместо гниения
в собственной лени
хочу
устать
от сотрясания основ.
Я жажду прекрасного.
Я — человек.
И — вон
из стойла гнилых традиций! —
впрягаю тройню пегасов
в бег
моей боевой колесницы.
Мчатся кони, чудо-кони —
снежнокрылые огни;
звезды — пригоршней в ладони,
только руку протяни;
блекнут грустные ракеты,
небо дюзами излязгав —
это
радость
варит сказки
в домнах жаркого рассвета,
это — знание
гонит ток
по жилам космических электростанций,
и это — близкое счастье.
То,
за которое стоит драться.
Товарищ!
Заткни
декадентский скулеж.
Некогда
жизнь простанывать.
Хочется моря и пальм? — даешь
гневность
подводных вулканов!
Гони
по склонам
злую лаву,
сметая
тупость
рыл
и пушек.
Работа поэта: знать
и плавить —
чтобы не стыли
души.
апрель 1984
|
