In sich
У меня шелковистая шерстка —
говорят, она белая.
Еще говорят, что глаза у меня голубые.
Не знаю.
Люди так много говорят, и так странно!
Они чувствуют пищу
гораздо раньше, чем я могу ощутить ее запах.
Это называется: видеть.
Еще они умеют
отличать одно от другого —
не по запаху,
не по особенным звукам,
не на ощупь, —
а как-то иначе.
Это называется: видеть.
Я так не умею. Мне нравится
когда тепло и уютно,
когда есть вкусная пища —
когда ласково называют по имени.
Но когда я свернусь
маленьким мягким клубочком,
и всем кажется, что я сплю, —
я думаю.
Так странно:
зачем мне глаза?
Есть уши — я слышу звуки мира.
Есть ноздри — я впитываю его аромат.
Язык — чтобы пробовать вещи на вкус.
Могу дотронуться лапой, заметить усами.
Разговариваю хвостом.
Но глаза...
Глаза говорят мне, что бывает очень темно,
или немного светлее —
вот и все.
Что значит — они голубые?
Что значит — белая шерстка?
И вкусное, и невкусное бывает одного цвета —
так получается у людей.
Мне знакомо все, о чем они говорят, —
может быть, по-другому, — но все-таки знаю.
Я даже умею почувствовать небо, и солнце.
Но есть еще то,
что называется: звезды, —
и это очень красиво.
Вот бы хоть раз
лизнуть их своим языком,
ткнуться в них носом —
или просто послушать их голоса!
Но мне никогда
не дотянуться до звезд.
октябрь 1992
|
