* * *
Мне снился сон.
Один из многих снов —
и непонятно, и неповторимо;
как часто их неясности покров
уводит память мимо...
Но сейчас
я почему-то не забыл.
Мне снился свет,
рассыпанный,
как пыль,
и все кругом — как будто в первый раз,
все — ново, неожиданно и остро...
Но
светлая тревога —
не пошлая житейская забота,
а просто
как ожидание чего-то,
что даст мне все —
или отнимет все.
Сумятица предчувствий и сомнений
меня качает,
крутит
и несет;
и нет ни радости, ни сожаления,
ни страха;
ни малейшей тени —
но свет не жжет,
а обволакивает влажно;
все изменяется, течет —
и все не важно.
Откуда-то вдруг яблоко в руках.
Наверное, нашел.
А впрочем,
что за дело!
Красиво, сочно... Пусть хоть с потолка —
на то оно и здесь,
чтобы съел его.
И я сломал красивой формы бред.
Что было дальше — смутно вспоминаю.
В глазах померкло,
света больше нет,
а изнутри
лилась
живая
черная струя.
Червей до черта.
Напрасно билось стадо бытия,
пытаясь удержаться хоть на чем-то.
Все
утонуло
в жадной черноте.
И каждый — червь,
и я среди других...
Где руки, ноги?
Страшно: голос стих,
и только шелест кучи черных тел.
И мне предстало будущее вдруг.
Огромный мир
стал наводнен
червями:
червь делает станки и тянет плуг;
червь строит небоскреб, сдает экзамен;
учитель — червь, червенок ест букварь,
червь — академик, червь торгует пивом;
правительство насквозь червиво,
червь — Генеральный секретарь...
От ужаса
мозги
поднялись дыбом.
Чем жить в подобном мире,
мы бы
уж лучше 246-6-6-1-4!
И к телефону тенятся рука...
Тут я проснулся.
Хватит ночи!
Но долго еще
била мысль
в висках:
была, ведь,
где-то
червоточина?
22 июня 1976
|
