Лики
(микропоэма)

Мы все чему-то там учились.
По части правильных стихов
нам эталонов — пароход!
Так что в компот без головы лезть?
Крути колеса, жми педали, —
чтобы в конвульсиях рыдали
музы, вразброд и в унисон, —
и спился с горя Аполлон.

Кому захочется всерьез —
пожалуйста, поэтьи вузы!
На жизнь хватает — не вопрос.
Мошна не выдержит обузы?
Ну, есть попсовые союзы,
гитарный вой, салонный шик,
благоволение энной дамы
(или мужика — коль не мужик),
корпоративные программы
под светлый праздник, сюк в пеленки,
пляжные конкурсы, парад,
патриотический плакат —
да лапа в местной газетенке.

Только, пардон, не писать в стол!
Читателям не все равно, что
про них марают. Да и то,
какой ты, к дьяволу, поэт
коль ни соседка, ни сосед
не поимеют ни листочка?
Ни сдать в макулатуру том,
ни посадить в эпиграф строчку,
ни подтереться в туалет...

Так учат нас с иконостаса.
Есть правила. Примеров масса.
И только полный раздолбай
не сможет при таком раскладе
стишат охапку налабать —
и даже не чего-то ради,
а просто чтобы шел прогресс,
и связь времен не барахлила,
и современность не забыла,
кто придает объем и вес
невысказанности мечтаний;
пусть мир когда-нибудь устанет
чесать творцов против шерсти —
и выдаст пару предписаний
в разряд великих перейти.

И тут же в новеньких отыщут
сплошной шарман и комильфо:
игрушечную легкость форм,
эссенцию духовной пищи,
и озорство, и живость чувств, —
чтобы нам не западло ничуть
хавать любую ахинею...
Конечно, я и так умею.
Но, извините, не хочу.

Прощайте, музочки мои!
Вы мне отнюдь не надоели,
и рад бы в ваши соловьи,
под кружево и под вино,
от глаз и губ — до между ног;
и зад, и груди, — все при деле,
сплошное вдохновение... — Но
является мохнатый черт
с ранья, и тащит из постели
туда, где смрадный век течет:
в окопы, в гетто, в лагеря,
за взорванные колоннады,
где страх и подлость, гной и грязь,
сплетни, поповские тирады,
хапуги, торгаши, — и надо
хоть каплей пота — чтобы не зря,
чтобы не пригреть под сердцем гада.

Долой игривости и лесть!
Пройдемся рашпилем по струнам.
Плевать, что местная фортуна
вставит опять за прямоту нам...
Волков бояться — в лес не лезть.
По буреломам, по болотам, —
нет сил... Но сдохни — а служи.
Простая черная работа:
свободу отличить от лжи.

На всех не хватит баррикад.
Слова, известно, не горят —
ни в петлю, ни на плаху... Шеи
им не дано. Но тем труднее,
не облубочивши в плакат,
не ..., не ..., и много прочих «не», —
без показушности эмоций,
грубить, пахать по целине, —
по существу, а не в цене;
в мозолях рук, в поте лица,
кому-то все-таки придется:
вперед, назад, длинней, короче, —
гнать злую кровь конкретных строчек
в чьи-то конкретные сердца.

За это премий не дают
и тосты не провозглашают.
Пусть бы ползучий — но уют
получка — хоть и небольшая...
Красивым фантиком купить,
гнилой чернухи налепить —
тут критика навозных дней
все соблюдет, не оплошает!
Но есть суды и пострашней.

Беда не в том, что всюду беды,
а в том, что вдохновенный труд —
лишь от забора до обеда,
пока надсмотрщики дают
команды, казначеи — боны,
жены — мужьям, муж — от жены;
пока строители — стройны,
пока любовники — любовны...
Побыть минутку человеком.
Потом, в привате, — тот же скот.
А что? Имеем право. Вот.
И время пафосно вперед
летит, летит! — но в ногу с веком.

Не надо ближних огорчать.
И корчить из себя пророка.
Инконтинентная моча —
зачем? И роды раньше срока.
Горячка, знаете ли, — симптом.
Пусть эхо в сумраке пустом
как десять джунглей завывает —
опять же, скажем: ну и что? —
и все в порядке с головами!

Порядок — это хорошо.
Или, как минимум, пристойно.
Младенцу — в люльке нагишом.
Торговцу — торг. Солдату — войны.
Что неприятно — непонятно.
Что неприемлемо — вредно.
Когда позор от взора спрятан —
вроде, и не совестно оно...
Дело поэта — сочинять,
а не чинить, и не вчинять,
и уж тем паче не драконить
то, что у нас — в нашем законе —
возможно за умы принять.

Прокукарекал — и в кусты.
Кому на свете нужен ты?
Таких тут — полкопейки пара.
Мы честолюбию чужды:
есть только слухи и следы —
и от любой белиберды
нам нет ни холода, ни жара.
Признаем, если захотим.
А не признаем — так съедим.

Вот так. Невидим и не нужен,
один, — грызи себя на ужин,
сопи в две дырочки и жди:
авось, Вселенная по дури
поддатый фортель учудит —
и будешь ты в литературе,
и сгинут в заднице вожди...
Ну а покамест — тише мыши.
Как ни кричи — никто не слышит,
как ни старайся — не поймут...
Богат талантами народ —
но через бездны не дозваться:
иной раз нескольких минут
звезде хватает, чтобы взорваться, —
за миллион веков дойдет.

И ладно. Кто не вышел в люди —
хорош уже хотя бы тем,
что им насильно мил не будет.
Логично, по большому счету.
Дурак загнется на кресте,
а умный — из воды сухим...
В завидки лезть? Была охота!
Нет. Просто знать, мечтать, работать...
Ну и — немножечко — стихи.

1984