|
— Вот. Лидия плывет.
Ундер Вуд плотоядно улыбнулся.
Серые простыни неровно свешивались донизу; подмокшие края сбивались в грязные комки. Линия горизонта периодически раздваивалась. Перемещение вдоль поверхности.
— Почему плывет?
— Ну, когда-то это еще можно было назвать водой...
— А почему Лидия?
— Наверно, потому что в до мажоре.
Лектор Семечкин меланхолично почесывал лиловый гелиотроп за правым ухом. Дамы никогда его не слушают.
— Откуда Вы знаете?
— Служба-с! У нас в околотке по понедельникам всегда.
Конечно. Деревянные неизменно на плаву. Тема лекции объявлена заранее. И афиши повесили. Никто не пришел. Зато здесь — горизонт и перемещение вдоль.
— Как романтично! Одной среди волн — и кто-то далекий о тебе думает...
— Думать надо вовремя. На прошлый сентябрь, меценат Гриценюк подарил певичке виллу с кактусами — а она там поселилась вместе с мужем. Который кактусы не любил, но терпел. Они с неба не падают.
— А по мне, изредка уколоться — очень даже пикантно!
Лиловый гелиотроп снова напомнил о себе. Семечкину не помогло. И он пошел в лекторы. А с неба свисают простыни.
— Если потом не горизонтально.
— Нет, мы приставлены следить за порядком. Наводить порядок — не наше дело.
— Общество зиждется на благоразумии блюстителей. Было бы на что глаз положить.
— Почитать начальство — наш гражданский долг. А любить не обязательно.
— Ах, любовь! Разве можно? Вишенки в сиропе — такие вкусные!
— Говорят, спорт не дает располнеть.
— Полнота жизни ей к лицу.
— Барашки красивые. Могли бы сверкать на солнце.
— А завтра?
— Пойдемте. Я покажу, где утром прибьет к берегу.
Одни. Другие.
Оживленная компания.
Волны.
Молчаливый вечер стоял на берегу и ни о чем не думал.
Его не научили — и он не умел.
| 
