И хризантемы, и дрова,
И простокваша, и картины —
Здесь все равны и все едины,
Здесь вещь — не шутка, а товар.

Чем больше силы у людей,
Тем несуразней с каждым годом
Растет запальчивость к доходам,
Тем предприимчивость лютей.

Сживая лавошный порядок,
Я б торжище обгородил,
Чтоб там никто не проходил,
Кроме отпетых спекулянток,

Чтоб ты, обзаведясь заботой,
Могла свободно миновать
Тот круг, в котором торговать
Привыкли с замкнутой зевотой,

Чтоб никогда в своей судьбе
Ты не коснулись даже краем
Того, что им казалось раем
И стало б пыткою тебе.

Не знаю, как пребуду сам:
Отдам ли дань насмешке желчной,
Иль проповеди неумолчной,
Иль сожалеющим слезам, —

Не так уж важно. Лишь бы ты
Свои уберегла повадки
И сохранила, как тетрадки,
Свои надежды и мечты.

Не знаю, долго ль будет мир
В рублевых ерзать рукавицах,
Пока во всех земных столицах
Один воссядет командир.

Не знаю, долго ли. Но пусть
В тебе уверенность пылает
И окруженье озаряет
И начисто сжигает грусть.

Когда потребуюсь — зови,
Делись сомненьями своими,
Хотя бы попросту во имя
Непонимаемой любви.

Я верю: быту вопреки
Ты, распрямляясь от усилья,
Пройдешь через его засилье
Напропалую, напрямки.

Его угроз не принимая,
Его на взоры разменяв,
Его условья осмеяв,
Заманчивая и немая.

А он, неся свой прежний облик,
Как неудобный смертный крест,
Одновременно с многих мест
Поднимет на тебя оглобли.

И перекупщики, воспрянув,
Затараторят, как грачи.
Но ты иди, но ты молчи,
Хотя бы весь базар нагрянул

К тебе, пытаясь затянуть
В спою лихую перепалку.
В свою мошенничью смекалку,
В свою разымчивую муть.

Не бойся их. И, как наградой,
Ты неприязнью их гордись.
Меж ними и тобой ограда —
Твоя же собственная жизнь.

1940