Расступается ночь, и рассвет на столбах дымовых
Подымается, свежий и крепкий, все выше и выше.
Еще солнечный блеск на холодных снегах не обвык,
Еще лампы желтеют, и кроется сумрак под крышей.
А на улицах люди, и мне их нетрудно узнать:
Будто внутренним пламенем залиты ясные лица,
Будто этого дня драгоценный и чистый хрусталь
И от них и от солнца сплоченно обязан явиться.
Я шагаю, волненьем всеобщим слегка опьянен.
Вот такой же походкой, с таким же вот
сердцебиеньем
Люди Кремль посещают, когда их зовут на прием,
И знакомое снова является им, как приезжим.
Никогда нашим стягам еще не случалось так ярко
пылать,
И меня от значимости их, от их радости красной
Подмывает со всеми познаться,
и каждому руку подать,
И сказать ну хотя бы простое,
из сердца восплывшее "Здравствуй!"
В этот миг я, как с вышки,
представлю,
постигну,
пойму
Рослый шелест лесов, бесконечную спешку обозов,
Напряженье "Седова" и стройные пальмы в Крыму
И гуденье столбов, и ключа телеграфного позыв,
Апельсины в тайге, вперерез холодам и зиме,
И восторг лаборантов, и здравую розовость детства
Возведенье домов, колыхание зерен в земле,
Всю законность и боль
превзойденного нами наследства,
Колыханье морей, удивленье седых стариков,
Самолеты бесстрашные, реющие по лазури,
И соцветье различных, но общих стволов языков,
Перекричку гудков (и они, и они голосуют!).
Эту жизнь,
восходящую над горизонтами лет,
Я всей кровью и мыслью своей
поддержать и возвысить желаю.
Мой черед подойдет. Я конверт опущу, как обет,
В нем, как клятва, моя запечатана радость живая.
Я взлететь бы хотел, я завидую птицам чуть-чуть,
Я глазами б увидел мое необъятное благо.
Что ж, что я не крылат!
В это утро как будто лечу
Я на крыльях торжественных маршей и флагов.
1939
|
